В рождественскую ночь

 

О, как бы я желал, огнем пылая веры
И душу скорбную очистив от грехов,
Увидеть полумрак убогой той пещеры,
Для нас где воссияла Вечная Любовь,
Где Дева над Христом стояла Пресвятая,
Взирая на Младенца взглядом, полным слез,
Как будто страшные страданья прозревая,
Что принял на кресте за грешный мир Христос!

 

О, как бы я хотел облить слезами ясли,
Где возлежал Христос-Младенец, и с мольбой
Припасть, — молить Его о том, чтобы погасли
И злоба, и вражда над грешною землей.
Чтоб человек в страстях, озлобленный, усталый,
Истерзанный тоской, жестокою борьбой,
Забыл столетия больного идеалы
И вновь проникся крепкой верою святой, —

 

О том, чтоб и ему, как пастырям смиренным,
В Рождественскую ночь с небесной высоты
Звезда чудесная огнем своим священным
Блеснула, полная нездешней красоты.
О том, чтоб и его, усталого, больного,
Как древних пастырей библейских и волхвов,
Она всегда б вела в ночь Рождества Христова
Туда, где родились и Правда, и Любовь.

 

Вяч.И. Иванов

 

 

«И снова ты пред взором видящим...»

 

И снова ты пред взором видящим,
О Вифлеемская звезда,
Встаешь над станом ненавидящим
И мир пророчишь, как тогда.

 

А мы рукою окровавленной
Земле куем железный мир:
Стоит окуренный, восславленный
На месте скинии кумир.

 

Но твой маяк с высот не сдвинется,
Не досягнет их океан,
Когда на приступ неба вскинется
Из бездн морских Левиафан.

 

Равниной мертвых вод уляжется
Изнеможденный легион,
И человечеству покажется,
Что все былое – смутный сон.

 

И бесноватый успокоится
От судорог небытия,
Когда навек очам откроется
Одна действительность – твоя.

 

Вяч.И. Иванов

 

 

Рождество

 

И пустыня уже приготовила Ему вертеп.
И небо уже зажгло для Него звезду,
и пастухи уже развели огонь, разложили хлеб,
и волхвы потекли в путь, 
и праведники вострепетали в аду...

 

Словно бы им привиделся сияющий вертоград.
И они Царю его сказали: благослови,
пав пред ним... Блаженнейший виноград
Он давал вкушать умирающим от любви...

 

И на всем лежал отсвет этой звезды и покров мглы,
и ангелов стало так много на острие
наитаинственнейшей иглы,
пришившей небо к земле.

 

И лестница протянулась от самых седьмых небес,
от первых и от последних дней,
до этой сухой земли с ветрами наперевес,
до этих бесплодных слёз, до этих мёртвых камней.

И каждый стал думать, что ему принести,
Младенцу, Мужу скорбей:
пещера сказала — животных в тёплой шерсти,
пустыня сказала — люльку моих зыбей.

 

Золото, ладан, смирну — волхвы сказали, а твердь
сказала — звезду,
а нищий очаг — огня.
А пастухи — своё ликованье...
А Ирод сказал: «Смерть»,
а сердце моё: «Меня,
принеси меня!».

 

О.Николаева

 

 

***
В эту ночь земля была в волненьи:
Блеск большой диковинной звезды
Ослепил вдруг горы и селенья,
Города, пустыни и сады.
Овцы, спавшие на горном склоне,
Пробудившись, увидали там:
Кто-то светлый, в огненном хитоне
Подошел к дрожащим пастухам.
А в пустыне наблюдали львицы,
Как дарами дивными полны
Двигались бесшумно колесницы,
Важно шли верблюды и слоны.
И в числе большого каравана,
Устремивши взоры в небосклон,
Три царя в затейливых тюрбанах
Ехали к кому-то на поклон.
А в пещере, где всю ночь не гасли
Факелы, мигая и чадя,
Белые ягнята увидали в яслях
Спящее прекрасное Дитя.
В эту ночь вся тварь была в волненьи:
Пели птицы в полуночной мгле,
Возвещая всем благословенье,
Наступленье мира на земле.

 

А.Хомяков

 

 

***

Звезда сияла на востоке,
И из степных далеких стран
Седые понесли пророки
В дань злато, смирну и ливан.

Изумлены ее красою,
Волхвы маститые пошли
За путеводною звездою
И пали до лица земли.

И предо мной, в степи безвестной,
Взошла звезда Твоих щедрот:
Она свой луч в красе небесной
На поздний вечер мой прольет.

Но у меня для приношенья
Ни злата, ни ливана нет, —
Лишь с фимиамом песнопенья
Падет к стопам Твоим поэт.

 

А.А.Фет

 

 

Ночь в сочельник

Ночь близка, и робко звезды
Зажигают небеса,
И под снегом, притаившись,
Дремлют темные леса.

 

Не встречает ночь, как прежде, —
Сумрак ласковой весны,
Шорох трав и блеск зарницы,
Лепет листьев и волны.

 

Все молчит в пустыне снежной,
Ночь блестящая мертва, —
И плывет в мерцанье ночи —
Светлый праздник Рождества…

 

И как будто издалека,
В этот радостный канун
Слышны песни сил небесных,
Точно звуки райских струн.

 

И сулят святые звуки
Мир озлобленным сердцам
И земли благословенье;
И святыню – небесам!..

 

А. Федоров

 

 

Благовестие

 

Веют в темном мире
Скорби и бессилья
Ангельские хоры,
Ангельские крылья.

 

Озарились ясно
Песнью благостыни
И холмы, и долы
В скудной Палестине.

 

Слышится та песня
В шири небосклона
От вершин Ливана
До струи Кедрона...

 

Мудрецы с Востока,
К радости всемирной,
Держат путь с дарами -
С ладаном и смирной...

 

Под святые звуки
Горнего напева
Озарился сумрак
Каменного хлева.

 

А в забытых яслях
Ярче век от века
Светит лик Младенца -
Богочеловека...

 

Двадцати столетий
Пронеслась громада,
Но душа все так же
Вдохновенно рада.

 

Но на сердце так же
При воспоминаньи
Легче груз заботы
И светлей страданье.

 

И парит над миром
Скорби и бессилья
Ангельские хоры,
Ангельские крылья!

 

А.Коринфский

 

 

***

В яслях лежит Ребенок.
Матери нежен лик.
Слышат волы спросонок
Слабенький детский крик.

 

Придет Он не в блеске грома,
Не в славе побед земных,
Он трости не переломит
И голосом будет тих.

 

Не царей назовет друзьями,
Не князей призовет в совет —
С галилейскими рыбаками
Образует Новый Завет.

 

Никого не отдаст на муки,
В узилища не запрет,
Но Сам, распростерши руки,
В смертельной муке умрет.

 

И могучим победным звоном
Легионов не дрогнет строй.
К мироносицам, тихим женам,
Победитель придет зарей.

 

Со властию непостижимой
Протянет руку, один,
И рухнет гордыня Рима,
Растает мудрость Афин.

 

В яслях лежит Ребенок.
Матери кроток лик.
Слышат волы спросонок
Слабенький детский крик…

 

А. Солодовников

 

 

Звезда Вифлеема

 

И вот свечерело…
И ночь голубая
Раскинула плащ над снегами…
И вспыхнуло небо от края до края,
И вспыхнуло небо звездами.
Алмазы – не звезды! Но в россыпи звездной
Одна всех ясней, всех заметней,
Зажглась, как светильник над темною бездной,
И светит теплей и приветней.
Во мраке веков над далеким Востоком
Она в первый раз засияла,
Царям и рабам, и вождям, и пророкам
Дорогу к любви указала.
Все тленно, все временно в суетном мире:
Погибнет и мудрость седая,
Погибнет богатство в кичливой порфире,
И сила погибнет живая.
Одно лишь, одно не изменится вечно,
Одно не погибнет на свете –
Любовь, та любовь, что, как Бог, бесконечна.
Что знают и старцы, и дети…
Она родилась в Вифлеемской пещере,
Зажглась, как звезда золотая,
Весь мир укрепляет в надежде и вере,
Зажглась и не меркнет, сияя…
Без этой любви жизнь могилы темнее,
А светит она между нами.
И радость, и счастье рождаются с нею,
Над жизнью мерцая звездами.

 

А.Коринфский

 

 

 

***

То были времена чудес,
Сбывалися слова пророка;
Сходили ангелы с небес!
Звезда катилась от востока;
Мир искупленья ожидал -
И в бедных яслях Вифлеема,
Под песнь хвалебную Эдема,
Младенец дивный воссиял...

 

Л.Мей

 

 

 

Рождественская звезда

 

На волнах голубого эфира
Родилась на Востоке звезда -
Дивный светоч спасения мира,
Не светившийся никогда.

 

Над пастушьей пещерой убогой
Засверкала впервые она -
Отражение южного Бога,
Пробудившего землю от сна.

 

С мира ветхого сбросив оковы,
Возвещая Христа Рождество,
Пронизала она мрак суровый,
Чтоб сияло любви торжество.

 

Чтобы солнце Христова ученья
Согревало, бодрило сердца,
Грубой силы смягчая мученья,
Чтобы кровь не лилась без конца.

 

Чтобы воронов алчная стая
Не терзала сердца и тела...
И в хоромах и в избах святая
Лучезарная правда цвела!

 

П.Быков

 

 

Источник звезды

 

Сирийский апокриф

 

В ночь рождения Исы
Святого, любимого богом,
От востока к закату
Звезда уводила волхвов.
В ночь рождения Исы
По горным тропам и дорогам
Шли волхвы караваном
На таинственный зов.
Камнем крови, рубином
Горела звезда перед ними,
Протекала, склонялась, -
И стала, служенье свершив:
За долиной, на склоне –
Шатры и огни в Рефаиме,
А в долине – источник
Под ветвями олив.
И волхвы, славословя,
Склонились пред теми огнями
И сказали: «Мы видим
Святого селенья огни».
И верблюды припали
К холодной воде меж камнями:
След копыт и доныне
Там, где пили они.
А звезда покатилась
И пала в источник чудесный:
Кто достоин – кто видит
В источнике темном звезду?
Только чистые девы,
Невесты с душой неневестной,
Обрученные богу,
Но и то – раз в году.

 

И.А.Бунин

 

 

Волхвы

 

В сиянье звёздном к дальней цели
Спешит усердный караван;
И вот, леса зазеленели,
Засеребрился Иордан,

Вот, башни стен Ерусалима,
Громады храмов и дворцов, -
Но горний свет неугасимо
Зовёт всё дальше мудрецов.

Струит звезда над Палестиной
Лучи прозрачные свои...
Вот, над уснувшею долиной
Гора пророка Илии.

Всё ниже, ниже свет небесный,
Вот, Вифлеем - холмов гряда...
И над скалой пещеры тесной
Остановилася звезда.

Лучи небесные погасли;
Янтарный отблеск фонаря
Чуть озаряет ложе - ясли
Новорожденного Царя.

Волхвами вещий сон разгадан,
Открылся Бог Своим рабам.
И смирну, золото и ладан
Они несут к Его стопам.

Младенец внемлет их рассказам.
Небесный луч им светит вновь:
В очах Христа - предвечный разум,
В улыбке - вечная любовь.

 

К.Льдов

 

 

Евангелие Иакова, гл. 18

 

И видел я: стемнели неба своды,
и облака прервали свой полет,
и времени остановился ход...
Все замерло. Реки умолкли воды.
Седой туман сошел на берега,
и, наклонив над влагою рога,
козлы не пили. Стадо на откосах
не двигалось. Пастух, поднявши посох,
оцепенел с простертою рукой,
взор устремляя ввысь, а над рекой,
над рощей пальм, вершины опустивших,
хоть воздух был бестрепетен и нем,
повисли птицы на крылах застывших.
Все замерло. Ждал чутко Вифлеем...

И вдруг в листве проснулся чудный ропот,
и стая птиц звенящая взвилась,
и прозвучал копыт веселый топот,
и водных струй послышался мне шепот,
и пастуха вдруг песня раздалась!
А вдалеке, развея сумрак серый,
как некий Крест, божественно-светла,
звезда зажглась над вспыхнувшей пещерой,
где в этот миг Мария родила.

 

В.Набоков

 

 

Рождество Христово

 

Пустыня спит. Горят светила
На ризе ночи голубой.
Чья мысль их властно превратила
В завет, начертанный судьбой?

 

Кто поспешает в мраке зыбком
За звездным факелом во след?
К каким восторгам и улыбкам?
К каким виденьям юных лет?

 

То мудрецы, цари Востока,
Провидцы в жизни и во снах,
Рожденье нового Пророка
Прочли в небесных письменах.

 

Они чеканные сосуды
Везут с дарами... Путь далек.
Идут, колеблются верблюды,
Вздымая облаком песок...

 

Святое всех роднит со всеми, -
Как смерть, как совесть, как грехи.
Под утро, в горном Вифлееме,
Проснулись в страхе пастухи.

 

Как озарилась их обитель!
Само вещает Божество:
"Рожден для смертных Искупитель,
Идите, - узрите Его!"

 

Смиренных духом сочетало
Преданье с мудрыми земли:
Одно их чувство волновало,
Одни надежды их влекли.

 

Для них Избранник неизвестный
Уже идет и в этот час
На подвиг Свой - на подвиг Крестный
Во искупление за нас!

 

К.Льдов

 

Явление ангела пастырям

 

Встаньте и пойдите
В город Вифлеем;
Души усладите
И скажите всем:

«Спас пришел к народу,
Спас явился в мир!
Слава в вышних Богу,
И на земли мир!

Там, где отдыхает
Бессловесна тварь,
В яслях почивает
Всего мира Царь!»

 

А.А.Фет

 

В пещере

Над Вифлеемом ночь застыла.
Я блудную овцу искал.
В пещеру заглянул – и было
виденье между черных скал.

 

Иосиф, плотник бородатый,
сжимал, как смуглые тиски,
ладони, знавшие когда-то
плоть необструганной доски.

 

Мария слабая на Чадо
улыбку устремляла вниз,
вся умиленье, вся прохлада
линялых синеватых риз.

 

А Он, Младенец светлоокий
в венце из золотистых стрел,
не видя Матери, в потоки
Своих небес уже смотрел.

 

И рядом, в темноте счастливой,
по белизне и бубенцу
я вдруг узнал, пастух ревнивый,
свою пропавшую овцу.

 

В.Набоков

 

***

Ночь тиха. По тверди зыбкой
Звезды южные дрожат.
Очи Матери с улыбкой
В ясли тихие глядят.

 

Ни ушей, ни взоров лишних,
Вот пропели петухи,
И за ангелами в вышних
Славят Бога пастухи.

 

Ясли тихо светят взору,
Озарен Марии лик.
Звездный хор к иному хору
Слухом трепетным приник,

 

И над Ним горит высоко
Та звезда далеких стран:
С ней несут цари Востока
Злато, смирну и ладан.

 

А.А.Фет

 

 

***

Лежит Он в яслях тих, прекрасен,
С улыбкой дивной на устах,
И Божий промысел так ясен
В Его Божественных чертах.

Пред Ним в раздумии глубоком
Сидит Его Святая Мать
И зрит в чертах духовным оком
Страданий будущих печать!..

И в этот час Его рожденья,
Великой ночи поздний час,
Раздался с неба трубный глас
И хора ангельское пенье.

То хоры ангелов толпой,
Слетевши к Божьему чертогу,
Запели: «Слава в вышних Богу», –
И песни дивной и святой
Природа чуткая внимала
И вся, казалось, трепетала,
Исполнясь радостью живой.

 

С.Киснемский

 

 

Рождественская звезда

 

Стояла зима. Дул ветер из степи.
И холодно было Младенцу в вертепе
На склоне холма.
Его согревало дыханье вола.
Домашние звери
Стояли в пещере,
Над яслями тёплая дымка плыла.

 

Доху отряхнув от постельной трухи
И зёрнышек проса,
Смотрели с утёса
Спросонья в полночную даль пастухи.

 

Вдали было поле в снегу и погост,
Ограды, надгробья,
Оглобля в сугробе,
И небо над кладбищем, полное звёзд.

 

А рядом, неведомая перед тем,
Застенчивей плошки
В оконце сторожки
Мерцала звезда по пути в Вифлеем.

 

Она пламенела, как стог, в стороне
От неба и Бога,
Как отблеск поджога,
Как хутор в огне и пожар на гумне.

 

Она возвышалась горящей скирдой
Соломы и сена
Средь целой вселенной,
Встревоженной этою новой звездой.

 

Растущее зарево рдело над ней
И значило что-то,
И три звездочёта
Спешили на зов небывалых огней.

 

За ними везли на верблюдах дары.
И ослики в сбруе, один малорослей
Другого, шажками спускались с горы.
И странным виденьем грядущей поры
Вставало вдали всё пришедшее после.

 

Все мысли веков, все мечты, все миры,
Всё будущее галерей и музеев,
Все шалости фей, все дела чародеев,
Все ёлки на свете, все сны детворы.

 

Весь трепет затепленных свечек, все цепи,
Всё великолепье цветной мишуры…

 

…Всё злей и свирепей дул ветер из степи..
…Все яблоки, все золотые шары.

 

Часть пруда скрывали верхушки ольхи,
Но часть было видно отлично отсюда
Сквозь гнёзда грачей и деревьев верхи.
Как шли вдоль запруды ослы и верблюды,
Могли хорошо разглядеть пастухи.
- Пойдёмте со всеми, поклонимся чуду, -
Сказали они, запахнув кожухи.

 

От шарканья по снегу сделалось жарко.
По яркой поляне листами слюды
Вели за хибарку босые следы.
На эти следы, как на пламя огарка,
Ворчали овчарки при свете звезды…

 

Морозная ночь походила на сказку,
И кто-то с навьюженной снежной гряды
Всё время незримо входил в их ряды.
Собаки брели, озираясь с опаской,
И жались к подпаску, и ждали беды.

 

По той же дороге, чрез эту же местность
Шло несколько ангелов в гуще толпы.
Незримыми делала их бестелесность,
Но шаг оставлял отпечаток стопы.

 

У камня толпилась орава народу.
Светало. Означились кедров стволы.
- А кто вы такие? – спросила Мария.
- Мы племя пастушье и неба послы,
Пришли вознести Вам обоим хвалы.

 

- Всем вместе нельзя. Подождите у входа.
Средь серой, как пепел, предутренней мглы
Топтались погонщики и овцеводы,
Ругались со всадниками пешеходы,
У выдолбленной водопойной колоды
Ревели верблюды, лягались ослы.

 

Светало. Рассвет, как пылинки золы,
Последние звёзды сметал с небосвода.
И только волхвов из несметного сброда
Впустила Мария в отверстье скалы.

 

Он спал, весь сияющий, в яслях из дуба,
Как месяца луч в углубленье дупла.
Ему заменяли овчинную шубу
Ослиные губы и ноздри вола.

 

Стояли в тени, словно в сумраке хлева,
Шептались, едва подбирая слова.
Вдруг кто-то, в потёмках, немного налево
От яслей рукой отодвинул волхва,
И тот оглянулся: с порога на Деву,
Как гостья, смотрела звезда Рождества.

 

Б.Л. Пастернак

 

 

Рождество

 

Волхвы пришли. Младенец крепко спал.
Звезда светила ярко с небосвода.
Холодный ветер снег в сугроб сгребал.
Шуршал песок. Костер трещал у входа.

 

Дым шел свечой. Огонь вился крючком.
И тени становились то короче,
то вдруг длинней. Никто не знал кругом,
что жизни счет начнется с этой ночи.

 

Волхвы пришли. Младенец крепко спал.
Крутые своды ясли окружали.
Кружился снег. Клубился белый пар.
Лежал младенец, и дары лежали.

 

И.А.Бродский

 

 

 

 

 

Рождество 1963 года

 

Спаситель родился
в лютую стужу.
В пустыне пылали пастушьи костры.
Буран бушевал и выматывал душу
из бедных царей, доставлявших дары.
Верблюды вздымали лохматые ноги.
Выл ветер.
Звезда, пламенея в ночи,
смотрела, как трех караванов дороги
сходились в пещеру Христа, как лучи.

 

И.А.Бродский

 

 

24 декабря 1971 года

 

В Рождество все немного волхвы.    
В продовольственных слякоть и давка.
Из-за банки кофейной халвы
производит осаду прилавка
грудой свертков навьюченный люд:
каждый сам себе царь и верблюд.

Сетки, сумки, авоськи, кульки,
шапки, галстуки, сбитые набок.
Запах водки, хвои и трески,
мандаринов, корицы и яблок.
Хаос лиц, и не видно тропы
в Вифлеем из-за снежной крупы.

 

И разносчики скромных даров
в транспорт прыгают, ломятся в двери,
исчезают в провалах дворов,
даже зная, что пусто в пещере:
ни животных, ни яслей, ни Той,
над Которою — нимб золотой.

 

Пустота. Но при мысли о ней
видишь вдруг как бы свет ниоткуда.
Знал бы Ирод, что чем он сильней,
тем верней, неизбежнее чудо.
Постоянство такого родства —
основной механизм Рождества.

 

То и празднуют нынче везде,
что Его приближенье, сдвигая
все столы. Не потребность в звезде
пусть еще, но уж воля благая

в человеках видна издали,
и костры пастухи разожгли.

 

Валит снег; не дымят, но трубят
трубы кровель. Все лица, как пятна.
Ирод пьет. Бабы прячут ребят.
Кто грядет — никому непонятно:
мы не знаем примет, и сердца
могут вдруг не признать пришлеца.

 

Но, когда на дверном сквозняке
из тумана ночного густого
возникает фигура в платке,
и Младенца, и Духа Святого
ощущаешь в себе без стыда;
смотришь в небо и видишь — звезда.

 

И.А.Бродский

 

Рождественская звезда

 

В холодную пору, в местности, привычной скорей к жаре,
чем к холоду, к плоской поверхности более, чем к горе,
Младенец родился в пещере, чтоб мир спасти;
мело, как только в пустыне может зимой мести.
Ему все казалось огромным; грудь матери, желтый пар
из воловьих ноздрей, волхвы — Бальтазар, Каспар,
Мельхиор; их подарки, втащенные сюда.
Он был всего лишь точкой. И точкой была звезда.
Внимательно, не мигая, сквозь редкие облака,
на лежащего в яслях ребенка издалека,
из глубины Вселенной, с другого ее конца,
звезда смотрела в пещеру. И это был взгляд Отца.

 

И.А.Бродский

 

«Представь, чиркнув спичкой, тот…»

 

Представь, чиркнув спичкой, тот вечер в пещере,
используй, чтоб холод почувствовать, щели
в полу, чтоб почувствовать голод -- посуду,
а что до пустыни, пустыня повсюду.

 

Представь, чиркнув спичкой, ту полночь в пещере,
огонь, очертанья животных, вещей ли,
и -- складкам смешать дав лицо с полотенцем --
Марию, Иосифа, сверток с Младенцем.

 

Представь трех царей, караванов движенье
к пещере; верней, трех лучей приближенье
к звезде, скрип поклажи, бренчание ботал
(Младенец покамест не заработал

на колокол с эхом в сгустившейся сини).
Представь, что Господь в Человеческом Сыне
впервые Себя узнает на огромном
впотьмах расстояньи: бездомный в бездомном.

 

И.А.Бродский

«Не важно, что было вокруг…»

 

Не важно, что было вокруг, и не важно,
о чём там пурга завывала протяжно,
что тесно им было в пастушьей квартире,
что места другого им не было в мире.

 

Во-первых, они были вместе. Второе,
и главное, было, что их было трое,
и всё, что творилось, варилось, дарилось
отныне, как минимум, на три делилось.

 

Морозное небо над ихним привалом
с привычкой большого склоняться над малым
сверкало звездою - и некуда деться
ей было отныне от взгляда младенца.

 

Костёр полыхал, но полено кончалось;
все спали. Звезда от других отличалась
сильней, чем свеченьем, казавшимся лишним,
способностью дальнего смешивать с ближним.

 

И.А.Бродский

 

Presepio

 

Младенец, Мария, Иосиф, цари,
скотина, верблюды, их поводыри,
в овчине до пят пастухи-исполины
– все стало набором игрушек из глины.

 

В усыпанном блестками ватном снегу
пылает костер. И потрогать фольгу
звезды пальцем хочется; собственно, всеми
пятью – как Младенцу тогда в Вифлееме.

 

Тогда в Вифлееме все было крупней.
Но глине приятно с фольгою над ней
и ватой, разбросанной тут как попало,
играть роль того, что из виду пропало.

 

Теперь ты огромней, чем все они. Ты
теперь с недоступной для них высоты
– полночным прохожим в окошко конурки –
из космоса смотришь на эти фигурки.

 

Там жизнь продолжается, так как века
одних уменьшают в объеме, пока
другие растут – как случилось с тобою.
Там бьются фигурки со снежной крупою,

 

и самая меньшая пробует грудь.
И тянет зажмуриться, либо – шагнуть
в другую галактику, в гулкой пустыне
которой светил – как песку в Палестине.

 

И.А.Бродский

 

 

*** 

Сегодня будет Рождество,
весь город в ожиданьи тайны,
он дремлет в инее хрустальном
и ждет: свершится волшебство.

 

Метели завладели им,
похожие на сновиденье.
В соборах трепет свеч и пенье,
и ладана сребристый дым.

 

Под перезвон колоколов
забьётся колоколом сердце.
И от судьбы своей не деться –
от рождества волшебных слов.

 

Родник небес – тех слов исток,
они из пламени и света.
И в мире, и в душе поэта,
и в слове возродится Бог.

 

Колдуй же, вьюга-чародей,
твоя волшебная стихия
преобразит в миры иные
всю землю, город, и людей.

 

Встречаться будут чудеса,
так запросто, в толпе прохожих,
и вдруг на музыку похожи
людские станут голоса.

 

М.Ю.Лермонтов

 

 

В ночь на Рождество

 

В Святую ночь сиянием лучистым
Ярчей горят созвездия светил,
И кто внимает чутко сердцем чистым —
Услышит зов незримых вышних сил:

«Все, кто душою грешною робеет
Пред Богом славы в звездной высоте,
Кто о своих скорбях рыдать не смеет
Перед Страдальцем чистым на Кресте, —

Молитесь ныне! В эту ночь Святую,
Чтобы людским молениям внимать,
На горнем месте, Бога одесную,
Стоит с Младенцем благостная Мать!

 

В.Рудич

 

 

***

Голубою ризою одета,
Благостно-лучистая лицом,
Ты века сияешь, Матерь Света,
Под Твоим торжественным венцом.

Сколько позабытых поколений
Шли к Тебе с любовью и тоской,
Сколько душ в жару своих молений
Обретали радость и покой…

Вот и я – свидетель лет мятежных,
Раненный в невидимом бою,
Пред Тобой, Споручницею грешных,
На колени радостно встаю.

Я касаюсь робкими устами
Тонкого иконного стекла —
И душа, пронзенная грехами,
Хоть на миг становится светла.

Эти слезы, сердцу дорогие,
Песнопенья, слово и цветы —
Все Тебе, Пречистая Мария,
Образ вековечной красоты.

 

Н.Смирнов

 

 

«Над серебряной равниной…» 

 

Над серебряной равниной,
Освещенною луной,
Древний храм златой вершиной
Блещет ярко предо мной.

 

Хладный воздух зимней ночи,
Темно-синий свод небес,
Бриллиантовые очи
Этих звезд, и мир чудес,
Что за ними созерцает
Сердце верою живой,
Все меня располагает
К умиленью пред Тобой!

 

В препловеньи нощи чудной
От превыспренних высот
К сей юдоли нашей скудной
Слово Божие сойдет;
От престолов царских Ратник
Не мечом вооружен,
И не в медь закован латник,
Благодатью облечен.

 

Судия, но не каратель
В мир ниспослан от Тебя,
Он, погибших душ Взыскатель,
Сам за них предаст Себя;
Из-за яслей крест сияет,
Кровь струится… Иисус
Человека искупает
От греховных рабских уз.

 

Он — Младенец, научает
Чистоте меня Своей,
И с креста Он призывает
К распинанию страстей.

 

Яслям Агнца поклоняюсь,
Лобызаю крест святой.
Ночь преходит… озираюсь:
Звезды блещут надо мной;
Звонкий воздух разливает
Шумный колокольный глас,
Древний храм в огнях блистает…
Сладкий, мирный, дивный час!

 

Архиепископ Леонид (Краснопевков)